Икле тиль Дифет
Черт побери, ну почему это так сложно? Просто сделай шаг, хорошо? Вдох, выдох и вперед. И дышать, дышать не забудь, истеричка.
Тонкая, чуть подрагивающая женская ладонь ложится на створку двери, чтобы через секунду вновь отпрянуть. И нервный круг начинается заново – дверь, книжный шкаф, окно, снова дверь…
Забавно, накануне, ей казалось, что свой лимит волнений и страхов она уже исчерпала и готова с убийственным спокойствием и гордо поднятой головой сыграть свою роль в этом невообразимо красивом спектакле. Тогда почему сейчас она чувствует себя такой трусихой, грозящей запереться в покоях и закатить истерику, провозгласив, что свадьбе не бывать? Почему готово выпрыгнуть из груди встревоженной птицей бьющееся сердце? И силы воли, не хватает силы воли, чтобы переступить порог спальни и спуститься по лестнице вниз, туда, где, как сообщили, уже ждет счастливый жених.
Служанки и придворные дамы, помогавшие ей с убранством, что-то утробно ворковали между собой, в десятый раз подмечая, как красива невеста, в пятнадцатый раз поправляя на ней шлейф, пока голосом готового к расправе человека икле не попросила оставить ее ненадолго одну.
Дьявол, неужели все невесты так волнуются? Или в каждую для начала вливают пару литров успокоительного зелья, чтобы фарфоровыми куколками стояли пред алтарем и безмятежно улыбались?
Чтобы хоть чем-нибудь занять руки, девушка схватила со стола яблоко и принялась беспорядочно крутить его в руках. Рой мыслей в голове сбивал с толку.
Ее не свадьба пугала - неизвестность. Икле совсем не знала человека, за которого собиралась замуж. Десять лет, все то время, пока она росла, Уриен отсутствовал во дворце и в довольно безмятежной жизни пленницы. Он объявился несколько месяцев назад со смертью своего отца, (Старый хрыч. Легко отделался) - чужой, незнакомый человек с военным прошлым и препарирующим взглядом. В силу занятости первого и замкнутого образа жизни второй, они редко пересекались во дворце, и те два коротких разговора тет-а-тет не принесли ясности. Зато были слухи, множество самых невероятных слухов, шлейфом тянущихся за новым императором по дворцу, куда бы он ни пошел и что бы ни сделал.
Яблоко полетело прочь из дернувшихся было пальцев. Она подошла к зеркалу, уперлась руками в столик, вглядываясь в собственное отражение. Незнакомка из зазеркалья смотрела настороженно и цепко. Чуть более бледная, чем обычно, с забранными наверх в замысловатую прическу волосами, делающими ее старше на пару лет, в роскошном платье цвета слоновой кости, отделанном органзой и драгоценностями, над которым весь последний месяц днем и ночью бились придворные мастера, и полутораметровый шлейф которого млечным путем стелился вслед за ней.
-Королева Икле, подумать только…
Тревожный постук прислуги в дверь выдернул ее из водоворота мыслей. Сколько она уже здесь сидит? Полчаса, час? Судя по тревожному шепоту из коридора – долго.
Дверь, книжный шкаф, окно, дверь…Принцесса остановилась, прикоснулась разгоряченным лбом к прохладной дубовой поверхности и вздохнула. Наверное, это и есть, то, что называют переломной точкой. Вдох-выход. Она шагнула.

Винтовая лестница казалась сегодня невероятно длинной. Невеста ступала осторожно, придерживаемая за левую руку пажом; двое разряженных детишек, дочери приближенных ко двору аристократов, важно спускали вслед за ней подол шлейфа. Икле отвлекала себя подсчетом ступенек до последнего и лишь в конце подняла глаза. И тут же едва не оступилась. Дьявол. И покраснела.

Уриен III
В парадном доспехе, легком, отличающимся художественной отделкой и рациональным построением, похожим на тот, что носили властелины Древней Греции, с короной на голове Уриен стоял в вестибюле, терпеливо дожидаясь ту, которой предписано чужой рукой, не судьбой, стать его женой. Безмятежный взгляд угольных глаз смотрел на пейзаж за окном. Изящный, но пустынный, как и все в Витерионе. Кираса из кожи с нашитыми на нее металлическими частями и изображенным на ней символами бога Лона, надетая поверх короткого белоснежного хитона, поножи, сделанные по форме ноги и украшенные чеканными узорами, металлические крепежи, удерживающие хламис на широких, сильных плечах, даже ремни и бляшки сандалий – все это в знойных лучах солнца обливалось волнами золотого сияния. Мыслями он был далеко от предстоящего священного обряда венчания, от его Империи и смерти отца, - мужчина думал о пройденном им пути, своих достижениях. И чем глубже погружался он в омут памяти, тем сильнее тянуло его обратно, на встречу остервенелому ветру и песчаным бурям. Он не представлял себе мирную жизнь. Дворец напоминал ему тюрьму, негде было развернуться военному гению, нигде так не кипела кровь в венах, как на поле сражения. Нынче он лишит себя такой услады. Ему предстоял бой на невидимых фронтах, где правят чувства и эмоции, - как раз то, в чем Уриен был не так хорошо сведущ, как в военном деле, например. Кочевничество закалило его тело, но и душа огрубела, характер стал жестче, чем был, да и чего таить навыки общения с женщинами притупились. До сегодняшнего дня он обходился множеством случайных связей, не требующих особой нежности и главное - взаимности. Но нельзя же вечно держать птицу в клетке, в особенности феникса, переродившегося из маленькой всего чурающейся, замкнутой девчонки в богиню. Он убедился лишний раз в ее неземной красоте, когда услышал стук каблуков, доносившийся с мраморной лестницы. Поначалу всего лишь скосил взгляд, затем медленно повернул голову, после вовсе встал вполоборота, чтобы разглядеть невесту всю, с ног до головы. Да, результат превзошел даже самые смелые его ожидания.
- Доброе утро. – Спокойно вымолвил Уриен, делая шаг по направлению к Икле. Паж согнулся в поклоне. – Вы само совершенство.
Положив левую ладонь на "набалдашник" клеймора, он, чуть склонив голову, глядя снизу вверх, протянул правую руку ей на встречу.
- Позвольте, лестница слишком крутая. – Он заметил, как она оступилась мгновение назад, но не знал причины, почему Икле так это смутило, потому рассудил, что виноваты конструкция ступеней и неожиданность, застигшая прекрасную особу врасплох. Тем не менее мужской голос звучал с упреком.

Икле тиль Дифет
-Как и положено супруге императора, - заметила она, опускаясь в легком реверансе, и вложила ладонь в протянутую руку, - благодарю, Ваше Величество.
Улыбка притаилась в уголках ее губ, когда они миновали мраморную статую у подножия лестницы. А в памяти воскресла маленькая девочка с наивными косичками и мстительными искорками в глазах, спрятавшаяся однажды здесь с зажатым в ладошке куском мыла. Что ж…лестница действительно была слишком крутая.
Распахнутые двери и апельсиновыми брызгами разлившееся солнце – изящный шелковый зонт раскрылся над головой, стоило только покинуть стены дворца. Где-то вдалеке порхали над позолоченными крышами запущенные в небо воздушные змеи, а за спиной не утихал возбужденный шепот: малышек конечно же строго настрого предупредили вести себя как мышки, но как тут удержаться, когда вокруг происходит такое!
Секундная заминка: вот-вот должны были подать экипаж. Не будучи в силах поддержать разговор – внутренности по-прежнему скручивало от обуреваемых эмоций, и куда девалось былое красноречие? – девушка украдкой рассматривала будущего мужа. Боль от многочисленных потерь притупилась, жизнь в обществе колонизаторов перестала казаться такой уж ужасной, какой виделась изначально. Впрочем, теперь он был всего один.
Чуть шевельнулись пальцы. Причудливо контрастировала ладонь невесты со смуглой мужской кожей. Икле отвела взгляд.
На самом деле, все могло сложиться иначе. Союз гийской принцессы с наследником императорского трона Витериона стал бы хорошей партией для обоих, новым мостом в отношениях двух сильных государств. И тогда все, все это, этот день, эта чертова пустыня, это платье и зажатая в чужой ладони ладонь имели бы ценность. Имели бы будущее.
И понимать это по пути к алтарю было, наверное, самым сложным испытанием этого дня.
Их брак был заведомо провален, и даже не потому, что поводом ему стало простое императорское «хочу» - Икле знала, она никогда не сможет простить.

Уриен III
С самого утра стояла жаркая погода. Неистово светило солнце, чистое голубое небо без единого спасительного облака, которое смогло бы загородить палящее светило и откинуть на горячий песок приятную тень, растянулось над головой. Ветра почти не было, что делало еще более желанным случайное его дуновение. В такую погоду непреодолимо тянуло взлететь в воздух. Так бы оно и вышло, - по замыслу Уриена путь до храма жених и невеста должны были преодолеть на корабле, -  но все планы рухнули накануне, когда с визитом нагрянул Фахнат, передавший настоятельные советы советников воздержаться от этой идеи. "Хитрые лисы". - Подумал император и чуть сжал невесомую ладонь Икле, поддерживаемую его грубыми пальцами. В то же время ему показалось необычным, что младший брат, славившийся своей автономностью и хладнокровием, согласился на роль посыльного. "Знали, кого просить, боялись придти лично". Ухмылка искривила прямую линию плотно сжатых губ. Все это было очень непривычно, - участвовать в интригах, быть центральной фигурой слухов, которыми уже пополнялись дворцовые тайны, кропотливо собираемые в течение всего правления его рода. Сколько всего еще ждало впереди. И не его одного. Он непроизвольно посмотрел на шедшую рядом девушку. Она тоже будет играть не мало важную роль в его жизни. Церемония венчания всего лишь формальность, они уже связаны. И пускай нить совсем тонкая, зато прочнее, чем выглядит. Никому не удастся оборвать ее или разрезать, никто, даже Икле, не сделает этого. Только он, Уриен III, имеет такое право, потешающее его тщеславие, которому не требовалась подпитка.
Дорогу до храма преодолели в карете с открытым верхом. Кортеж, состоящий из виновников торжества, приближенных ко дворцу и привилегированных гостей должен был проехать по центральной улице Дэриса, заполоненной веселыми лицами народа Витериона, рукоплескавшим молодому императору и его будущей супруге. Отовсюду слышались радостные людские крики, гомон толпы, смех, выкрикиваемые имена правителя и королевы. Прежде каменное с тенью скуки лицо Уриена смягчилось от такого зрелища, улыбнувшись, он, нагнулся к уху Икле.
- Удивительное зрелище. Они любят Вас, моя королева. – Шепот прекратился, мужчина, вдохнув запах женского тела, отстранился и помахал рукой, какому-то мальчугану, сидящему у отца на плечах. Вдруг, он сам понял всю двусмысленность сказанной им фразы. «Удивительное зрелище». К чему относилась эта игра слов: к народной любви, посвященной возлюбленной императора, рожденной в семье короля Гийи или же к невообразимому числу людей, покинувших своих дома и забывших о делах насущных ради минутного любования помазанником Лонна? Уриен сам не мог ответить однозначно.
Территория храма, посвященного единому богу, была обширной, в сравнение с ней здание священной обители, возвышавшейся над ней, выглядело аккуратно и походило на кукольный домик. Уриен вышел и, обогнув карету, встал с другой ее стороны, ожидая, когда вновь ощутит легкую девичью ладонь у себя на пальцах.
- Вы выглядите бледной. Как себя чувствуете? – Когда они подходили к входу в храм, с деланной тревогой в голосе, негромко поинтересовался мужчина, не поворачивая лица.

Икле тиль Дифет
Мы с тобой – половинки одной войны,
Все мои чувства искажаются в призме,
Будь со мной, доволоки меня до зимы.
Видишь? Я умираю от жажды жизни.©

Когда остались далеко позади дворцовые ворота задумчивая, притихшая невеста, наконец, ожила. Было от чего. Ее выезды в город можно было пересчитать по пальцам: крупные праздники, особо торжественные службы в храме, да прощание со старым императором. Вот и все. Ей не хватало воздуха в позолоченной клетке из четырех стен, по которой она металась, точно раненое животное, срывая злость на служанках. Спальня, сад, библиотека, огромный загон для верховой езды и постоянный контроль передвижений. Пленной гийской принцессе недавно минуло 20 и остро не хватало жизни.
И сейчас, в эпицентре этой кипящей от восторга, шумной толпы, жадным, голодным взглядом цеплялась Икле за эту самую жизнь. Прогретые пустынным солнцем главные улицы, украшенные сегодня лентами и цветами, величественные громады зданий, через ажурные арочные пролеты которых катился их экипаж. Цветочница с фиалками в корзине, щурящийся от солнца уличный художник, мальчишки, бегущие за кортежем, чтобы успеть подобрать разбросанные монетки… Забавно. Она ведь полюбила этот песочный город. Не смотря ни на что.
Всеобщее ликование передалось и Икле. Прошлое и будущее, ее спутники-тени, ушли на второй план – девушка улыбалась тепло и немного удивленно, выхватывая из толпы случайных прохожих. А в груди шевелилось нечто сродни столь редкому для нее чувству благодарности: эти люди приветствовали ее, радовались ей. И пусть даже если их внимание - пустая дань уважения и привычка пресмыкаться – сейчас она чувствовала себя нужной, и это грело. Уриена видимо посетили похожие мысли: Икле чуть дернулась от неожиданной близости, но промолчала – она не знала пока, как вести себя с этим мужчиной, одно присутствие которого дышало опасностью. С его отцом было проще – девушка попросту игнорировала того, благополучно избегая ненавистного общества; да и монарху до нее никакого дела не было. А вот пройдет ли подобная тактика с мужем?
-Вы выглядите бледной. Как себя чувствуете?
Пышная процессия с императором и его избранницей во главе достигла стен храма, присутствовать в котором сегодня дозволено было немногим.
-Счастливой, сир. Чего и Вам желаю: самое время одуматься и повернуть назад.
Усмешка, немного лихорадочный блеск темных глаз. Настроение стремилось к нулю вслед за не самым добрым самочувствием. Она привыкла к имперцам, их нравам, обычаям – понять, как они выживают в этом чудовищном климате, отказывалась.
Сотканное из света святилище Лонна встретило их молчанием. В этой торжественной, почти осязаемой тишине жених и невеста медленно ступали к алтарю. Если бы Икле вынырнула ненадолго из своего панциря, она бы увидела, как изумительно красиво было разворачивающееся действо, как танцевали в солнечных лучах мельчайшие пылинки песка, как перешептывались, глядя на красивую пару присутствующие, кто с удовольствием, кто чуть прищурившись. Но Икле слишком привыкла выстраивать стены между собой и окружающими, в этом эмоциональном вакууме она чувствовала себя защищенной.
Они приблизились к алтарю, когда под сводами храма зазвучало пение, с вливающимися в него звуками органа и чуть слышно арфы. Приумноженная эхом музыка врезала жаркий воздух, а вскоре ее переспорила и речь служителя. Было сказано много красивых слов о священном таинстве брака, об империи, здравствующем императоре и светлом будущем, к которому он ее приведет рука об руку с обретенной супругой. Он коснулся истории Витериона, самых значимых событий его страниц, оставивших след на дне сегодняшнем; императорской династии, кровь от крови Единого; святейшего образа Лонна, вдохнувшего жизнь в этот мир. Временами его слова прерывал хор, воспевающий бога, воздающий молитвы за его благодать. Затем были прочитаны выдержки из книги творения; они стояли на коленях перед алтарем, а служитель соединял их руки священной лентой, символизирующей слияние душ, затем снова пел орган…
Икле чувствовала, что умирает. Толстые стены храма защищали от палящего солнца, но от душного жара, в котором невозможно было дышать, не спасали. Кровь текла по венам каленым железом.
Священник поднял их с колен, свел руки, кладя на них свою широкую ладонь. Вторая его рука покоилась на толстой книге в золотом богатом переплете, а губы произносили заключительные слова. Мир неожиданно поплыл перед глазами невесты. В виски плеснуло кипятком, и она провалилась в темноту.
Приходить  в себя девушка не торопилась. Сначала до слуха долетел неясный гул, постепенно набирающий силу, легкий приток воздуха. Запах нюхательных солей оцарапал обоняние, и Икле распахнула глаза. Что ж, искусством привлекать к себе внимание принцесса владела с малых лет. На нее взирала по меньшей мере дюжина лиц: фрейлины суетливо обмахивали ее веерами, загораживая от гостей и тревожно стрекоча, чуть поодаль высилась фигура служителя. Искать императора долго не пришлось – это его руки поддерживали Икле сейчас.
Упасть бы в обморок чуть раньше – сорвала бы свадьбу, - скользнула ленивая мысль.
Пришлось несколько раз твердо повторить, что с ней все в порядке, прежде чем все заняли свои места, и церемония, наконец, завершилась. Под руку с молодой королевой, нареченной хранительницей династии, Император вышел к народу. Их встретил шквал рукоплесканий, выкриков и поздравлений. Гудящая, пестрая толпа, подобно гигантскому муравейнику, двигалась, дышала, жила, приветствовала своих правителей. Сыплющиеся на них алые лепестки роз подхватил не пойми каким чудом выживший в этот задушенный день порыв ветра, и запутался в пепельных и черных как смоль волосах.
Все еще очень бледная, не совсем пришедшая в себя, Икле прямой стрункой стояла рядом с супругом. Обескровленные губы сжаты в тонкую линию, а в глазах клокочет досада: гийянка не умела проигрывать, и демонстрировать свою слабость не любила. А эти дуры фрейлины застыли в стороне, хлопая на нее глазами так, словно в любой момент ожидали повторения припадка. Пустоголовые курицы. Икле нехорошо прищурилась и отвернулась, обводя взглядом подданных, выкрикивающих ее имя.
-«…так первая женщина, с белой кожей и волосами цвета ночной тени, стала женой правителя. И принесла она великие бедствия в мир.»
Вдали палили корабельные пушки. Королева улыбалась.

Когда кортеж добрался, наконец, до дворца, солнце уже миновало свой зенит. Большой парадный зал готовился встретить венценосных супругов и многочисленных гостей, многие из которых прибыли издалека, чтобы лично засвидетельствовать почтение, поздравить со вступлением в брак и своими глазами увидеть фантастический фейерверк, которым обещал завершиться не менее фантастический бал. А в дышащей клубами пара кухне сбивались с ног слуги, спеша успеть в срок с праздничным столом.

Уриен III
Она, верно, пошутила. Поворачивать уже некуда: позади дворец – напоминание кто он и для чего берет ее в жены. Рождение наследника было самым важным условием их брака. Конечно же, Уриен отмечал красоту и молодость своей избранницы, пожалуй, на том этапе, на каком они оба находились, он придавал, куда большее значение именно этому неотъемлемому факту, нежели высокой цели: продолжить имперский род. Осознание последнего придет к нему чуть позже, а пока он крепко ухватился за мысль, что это чистое создание, сидящее рядом с ним в непосредственное близости, всецело принадлежит ему и никому больше. Не то, чтобы Уриен страдал комплексом неполноценности, не пользуясь популярностью у женщин.… Напротив, число желающих попасть к нему в постель с годами лишь увеличилось и продолжало расти в геометрической прогрессии - еще бы, он ведь не кто-нибудь, а Император целого государства и ряда колоний. И мира ему было мало и козырей в рукавах, во имя восполнения коего недостатка приносила себя в жертву юная принцесса захваченной Гийи.
Во время церемонии бракосочетания перед лицом Лонна и его ревностного последователя в лице священника, Уриен размышлял о прошлом, будущем, специально пропуская настоящее, которое в данный момент его ни сколько не привлекало. Все это нудное бормотание молитв, зачитка священного писания не отрывая взора от книги, символы и жесты, наставления, данные свыше, предостережения, в силе которых не было повода сомневаться и длинный список с пометкой «прочее»: Император слушал с внимательным и вдумчивым выражением лица, исключающим какой-либо оттенок улыбки, даже радостной. Опускался и поднимался на колени, не чувствуя груза ее пальцев на своей ладони, забыв о Икле, он смотрел в неопределенную точку на алтаре. Сам Лонн посетил церемонию, явившись в материальном образе перед его глазами, с горящим взором и львиным благородством черт лица. Уриену на миг ощутил, как загорелась грива царя зверей у него на спине. Сжигая ткань наряда, кожу, кости, добираясь до сердца, терзая его и одновременно лаская прикосновениями теплых языков божественного пламени.

Император вздрогнул. Он стоял на ногах, вокруг все шумели, отовсюду доносились встревоженные голоса. Его руки чувствовали ношу, подхваченную и спасенную от падения и конфуза, который мог бы разыграться, если бы Икле разлеглась в беспамятстве на полу, устланном ковром. Пронзительно посмотрев в ее глаза, он молча поставил девушку на пол и ответил согласием на вопрос священника, с тревогой поинтересовавшегося: стоит ли продолжать церемонию?. Подобной глупости не нарушить его планы.
Обряд подошел к концу, их нарекли супругами, еще немного поделившись счастьем с толпой, императорская чета вернулась обратно во дворец.

- Мвахахахаха. Подумать только. Изменила тебе? – В сотый раз переспрашивал Уриен, сжимая в руке кубок, полный высоко градусного напитка, коего он уже выпил не мало за прошедшие четыре часа празднования, два из которых он провел, танцуя с знатными гостьями.
- Ай-да женщина, просто чудо. Я бы на ее месте давно бы от тебя ушел, кому нужен мужик слабый в постели. Бросай заниматься ерундой, старина, и начинай тренировать орган, иначе она тебя по миру пустит.
Рассказчик, один из друзей императора, прошедшим с ним войну, весело загоготал, но Уриен заметил у того на лице смущение. Отпив вина из кубка, он ободряюще хлопнул друга по плечу. После, нашел глазами супругу и впился в нее хищным взглядом дикого зверя. Извинившись перед собеседниками за то, что вынужден на время покинуть их, мужчина встал и направился к деве.
- Ваше Величество, Императрица. – Взяв женскую руку в свои ладони, он поднес ее к губам и горячо поцеловал. – Не уделите мне, Вашему преданному подданному, жалкую горсть своего бесценного внимания? 

Икле тиль Дифет
До слуха вновь долетел голос императора, и все трое, Ее Величество и две виконтессы, с которыми она до поры вела разговор, дружно покраснели.
Проще манеры, ближе к народу, - едва удержавшись от того, что бы возвести глаза к потолку, девушка вместе с собеседницами прошла вглубь зала. Рядом тут же материализовался лакей, балансирующий на ладони блюдо с замороженными устрицами.
Подвенечное платье сменило темно-сиреневое бальное, чуть менее роскошное, и не менее дорогое. Девушка наслаждалась приемом и всеобщим вниманием. В конце концов, это и ее праздник тоже, сколько можно себя жалеть? Ни она первая, ни она последняя заложница политического брака. История знавала случаи, когда выдавали за стариков едва выросших из кукол девочек, так что тут ей просто грех жаловаться, - нечаянная улыбка. Икле придерживалась мнения, что просто так ничто в жизни не происходит: если судьба уготовила для нее брак с этим мужчиной, значит так нужно. Для нее в первую очередь. Сродни испытанию, преодолев которое, можно двигаться дальше. О том, как будет и будет ли там, дальше, она пока не думала. Сейчас важно было просто пережить этот день. Потом станет легче.
Королева очень приятно провела эти часы. На званом вечере было много новых лиц, она купалась во внимании, вела беседы, танцевала и начинала пожинать первые плоды своего замужества – статус супруги императора давал ей больше свободы, возможности выбираться из дворца. Единственное, что отравляло девушке настроение – быстро разнесшаяся весть об ее обмороке во время венчания. И ладно бы только это. Очень скоро новость переросла в «а не в положении ли Ее Величество?» Убила бы, честное слово. Подпортила бы личико, а потом убила.
Запомнив плетущих про нее сплетни придворных дам (позже, уличенных в краже, их со скандалом отстранят от двора), Икле извинилась перед собеседниками и обратила свой взор на супруга.
Пьян, - уголок рта брезгливо дернулся.
-Еще не императрица, - заметила девушка, протягивая руку, и мягко улыбнулась, - с удовольствием, Ваше Величество, если подарите мне этот танец. Моему бесценному вниманию наскучили намеки, что император весь вечер танцует с другими. И это вдогонку пари - успела ли я увидеть некую татуировку.
Прохладный ровный голос и усмешка в глазах. Не подколоть не могла.
Танцмейстер объявил менуэт.

Уриен III
- Так не терпится увидеть льва? – Взяв ее ладонь в свою, он рывком притянул девушку к себе. В нос пахнуло ее запахом. Стоило всего лишь раз его учуять, чтобы на века запомнить и выделить среди остальных. Что за жестокая женщина!
Уриен отвел на мгновение взгляд, чтобы искоса взглянуть на виконтесс, предоставленных самим себе. Виконты явно предпочли выпивку танцам. Но император был еще горазд выделывать кренделя и даже вести себя относительно подобающим образом. Стойкости его тела завидовали многие воины, многие женщины завидовали в этот день Икле. Ведь им, в отличие от нее, повезло лишь на мгновение соприкоснуться с мечтой о троне, витавшей где-то высоко над облаками, там, куда трудно дотянуться даже мыслью, сознанием или фантазией, которая никогда не переступала границ реальности.
- Злые языки еще долго будут тебя жалить, глаза, похожие на гнилые яблоки, станут заглядывать под юбку, а головы. Не хочу даже говорить, какой требухой они будут набиты. Ты привыкнешь и поднимешься над всеми. Воссияешь, как лунный свет в безрадостную, черную ночь в холодной пустыни.
Одна его ладонь лежала у нее на талии, другой он сжимал ее ладонь. Чуть сильнее обычного. От выпитого сетчатка глаза слилась со зрачком. Это сочетание рождало бездну на месте его глаз, из которой, если заглянуть внутрь, очень сложно выбраться. Страх скует цепями все тело, каждый мускул и сухожилие. Оцепенеет разум. Его взгляд теперь, даже когда он делал его добрым и ласковым, все равно выглядел жестоким. В нем отражались убийства и кровавые сражения. Но все опасения, которые могли зародиться в душе Икле при таком близком контакте с величественным супругом, перечеркивал голос, звучащий необычайно нежно и мягко. Как никогда.
- Я обещаю тебе это. – В подкрепление своих слов, Уриен наклонился к ее лицу и впервые за все их знакомство поцеловал ее губы чувственно и, пожалуй, свыше нормы искренно.
Было ли это последствием алкогольного опьянения или в нем что-то сломалось – история личной жизни императоров Витериона долго будет ломать голову над разгадкой.

Икле тиль Дифет
-Лев? Значит мне наврали про шелку, - Икле не сдержала улыбки. Не злобной впрочем – разговор ее явно забавлял.
Танцмейстер расставил пары по местам и махнул музыкантам. Дуэт клавесина и скрипки, шорох разноцветных платьев и звучная поступь вымеренных бальным этикетом шагов по паркету. Медленный, танец ничуть не мешал беседе. Девушка все больше убеждалась, что любая ее попытка навесить на императора ярлык терпит фиаско: пару минут назад он вел себя, как упившийся трактирный дурень – а теперь поглядите-ка, сама обходительность; производил впечатление равнодушного военного кукловода, а через минуту едва ли не читал стихи. Под взглядом Его Величества вяли даже кактусы, что никак не вязалось сейчас с его голосом. Она силилась понять, что у него на уме, но приблизиться к разгадке пока не удалось ни на йоту. И это злило – Уриен оставался непредсказуемым.
Тепло его тела внушало ей робость и что-то сродни животному влечению. Ни дать ни взять кролик под прицелом удава. Но впервые за этот день девушка не отстранилась. Он задолжал ей танец, она ему – поцелуй. Для Икле это был момент истины – только поцеловав Уриена сейчас, она могла перебороть себя и стать его женой. Только так. Касание губ, дрожь, терпкий привкус вина. Его руки не позволили отстраниться когда она того пожелала, император не принимал подачек. Пара ударов сердца и танец продолжился как ни в чем ни бывало. Юная королева отвела в сторону растерянный, чуть растушеванный взгляд. Кажется, только что произошло нечто сродни химической реакции.
-Должна признать, Ваше Величество, - задумчиво протянула она, голос звучал немного хрипло, - я уже свыклась было с мыслью, что вышла замуж за одержимую военную машину. Но для высшего света Вы, пожалуй, еще сгодитесь, – смех в холодных синих глазах.
Фигура сменилась, и на некоторое время пары поменялись партнерами. Механическая  улыбка новому кавалеру, растерянность в изгибе губ. Это будет сложнее, чем она предполагала. Ненавидеть его.

Уриен III
В общем-то, любителем танцев Уриен не был ни на йоту, но статус обязывал и он соответствовал всем диктованным ему традициями и устоявшимися правилами требованиям.  Плоды же от такого духовного и культурного воспитания высшей пробы пожинали в большинстве своем другие люди, нежели сам Император, который редко испытывал даже что-то близко похожее на удовольствие. Однако в настоящий момент, двигаясь с Икле в танце, он был доволен собой, ей, окружающими и почти смирился с мыслью, что ближайшие четыре года или пять лет просидит во дворце, словно глубоководная хищная рыба на иловом дне, поджидая добычу посытнее.
Поцелуй окончился в его пользу, - новоявленная супруга постеснялась смотреть мужу в глаза, несколько стен, которые она возвела вокруг себя, чтобы не дать ему проникнуть к ней в душу, свободно рухнули. Но Уриен, зная об этом, предпочел не заметить. Икле очаровывала, возбуждая желание. Одно за другим.
- Не спеши ставить на мне клеймо "ни на что негодного коня". – Широко улыбаясь, он поменялся партнершами с рядом кружившей парой.
Еще долго смотрел на Икле, прежде чем заметить девушку у себя в руках. Грациозная, высокая, пышущая силой и энергией, такие первыми обращают на себя внимание мужского общества. Глаза опустились с ее лица ниже, на открытую грудь. Ярких эмоций это, безусловно, соблазнительное зрелище, не вызвало.
- Вы чудесно танцуете. – Любезно проговорил Уриен, искоса поглядывая на Икле и ее партнера.
Сердце кольнула игла ревности. Этот смерд касался его королевы! Лапал у него на глазах. Уриен нахмурился и сильно сжал женскую ладонь у себя в руке. Женщина слабо слышно вскрикнула. Кто бы знал, скольких усилий ему стоило сдержать внезапно нахлынувший гнев внутри себя, не дав вылиться наружу. Великих.

Икле тиль Дифет
Завершающую часть танца Ее Величество была молчалива, задумчива и немного печальна. Пару раз ее кавалер порывался завязать разговор, спрашивал о чем-то, она отвечала, преимущественно невпопад. Не слишком-то вежливо с ее стороны, но вся прелесть бала неожиданно померкла. За окнами дворца укутывалась в ранние сумерки пустыня. Закат еще тлел. Надрывалась скрипка. 
Мимо проплывали, кружась, пары, то и дело переспаривал звон бокалов смех, не утихали разговоры. Женский взгляд следил за всем этим королевским великолепием, как следят за не слишком интересной сказкой дети. Ну вот, кажется, она вновь пропустила вопрос. Поднимая глаза от увешенного знаками отличия мужского мундира, наверняка какая-то важная шишка, девушка лишь извиняюще улыбнулась. Пусть спишет все на ответственный день и нервы невесты. Сегодня ей позволительно быть чуточку не в своей тарелке, чуточку не по-королевски.
Высокой надрывной нотой запевшая скрипка, легкий кивок и ладонь вновь находит свое место в чуть грубоватых пальцах супруга. В глаза она больше не смотрит и лица не поднимает. Хватило, спасибо.
Еще несколько шагов по паркету и музыка на торжественной высокой ноте обрывается, завершая танец. Тут же материализуются слуги с бокалами на подносах, и вновь звучит тост. За императора и его супругу, разумеется. А в зале заметно становится теснее – разбредшиеся было по саду и балконам гости, привлеченные новым танцевальным циклом, спешат присоединиться. Танцмейстер вновь объявляет танец. Дьявол. Нет уж. Ей слишком дорого собственное душевное равновесие, и без того заметно пошатнувшееся за последние несколько минут.
Икле решительно подхватила бокал с ближайшего подноса:
-Ваше Величество, - королева обернулась, - как Вы смотрите на то, чтобы отсюда сбежать?
Сад встретил новых своих гостей прохладой и легким цветочным шлейфом. Прислонившись спиной к белому мрамору колонны, девушка в задумчивости водила бокалом по губам. Напротив, в огромных, освещенных церитиновыми люстрами окнах дворца чинно двигались фигуры гостей, мелькали пары.
-В детстве я была уверена, что «бал» – это название сказочного мира, - неожиданно подала голос Икле, - где всегда идет снег, много-много сладостей, летают феи и исполняются желания. Но попасть в этот мир, вот досада, позволялось только взрослым. Детей попросту не пускала стража, - она улыбнулась.

Уриен III
Отделавшись от партнерши с чересчур соблазнительными формами «на выкате», Уриен взял ладонь любимой на этот вечер жены и сжал ее, подтверждая для самого себя свое покровительство над девушкой. Отныне прикасаться к ней будет один единственный мужчина – император Витериона.
Для новоявленных супругов танцы закончились в тот момент, когда он попытался поцеловать ее руку. Икле увернулась. Воздух, окаймлявший ее стройную фигурку, всколыхнулся и донес до его острого нюха аромат разогретого женского тела. От взыгравшего в нем наслаждения Уриен прикрыл глаза. Пытаясь удержать подольше внутри себя ее дух, он прекратил дышать и впустил в легкие воздух только, когда обозначились первые признаки удушья. Сильная мужская грудь высоко поднялась и тяжело опустилась, ноздри широко раздулись и сузились, приняв свой первоначальный вид – Уриен рухнул в происходящую действительность, где его поджидал бокал вина, радостные, воодушевляющие возгласы гостей и глаза Икле, направленные не на него.
Он так и не понял, куда она смотрела с такой, почти преступной в его присутствии, внимательностью, но глупым было требовать от нее объяснений, он позабыл про это после первого проглоченного большого глотка приятно расслабляющего напитка. Выпитое все до последней капли вино одарило Уриена безмятежностью мысли, расстроило все его заботы. Не хватило самой малости, чтобы окончательно скинуть оковы условностей, опутавшие его с рождения крепко накрепко, как казалось многим. В чем Уриен никого не переубеждал, даже самого себя.
Вдруг Икле повернула к нему лицо и, понизив голос, как будто уставший от навязчивой родительской опеки ребенок, замысливший шалость, предложила рискованный шаг: покинуть бал первыми в тайне ото всех; отринув высокородные титулы, притвориться обычными людьми. Мечтателями на одну ночь.
Уриен был достаточно пьян, чтобы согласиться и, не дав устного ответа, последовать за ней на балкон, залитый прощальными лучами солнечного светила. Встав у колонны, к которой прислонила свою спину Икле, он посмотрел на темнеющий горизонт, на ту грань, где земля и неба сходились в пламенном союзе, рождая то ночь то день.
- Этот мир помпезен, в нем много роскоши, которая прикрывает ложь и очень редко украшает правду.
Уриен говорил без пауз на раздумья, озвучив первую пришедшую в голову мысль. Только после он осознал, что следовало подобрать другие слова. Не такие резкие. Чувствуя как момент все исправить, ускользает, он машинально повернул к Икле свое лицо и пострел в ее глаза.
- Но это не значит, что ты должна разлюбить балы и отказаться от детских воспоминаний.
И только. Остальное пускай останется на совести обоих, Икле могла вести себя как ей заблагорассудится. Присутствие на праздничных вечерах – самая важная обязанность супруги императора. И самая полезная, по мнению Уриена.
Она - его лицо.
- Хочешь дотянуться до неба?
Пристальный взгляд, глаза в отсутствие света кажутся черной пропастью без дна. Если в нее свалиться, будешь целую вечность падать. И никто не придет на выручку.

Икле тиль Дифет
Я хочу нырнуть в ночную лень,
Будто в прорубь из огня.
Бесконечный день, безумный день,
Отпусти меня! (с)

Тьма шла по пятам, дышала в спину. И лишь окольцевавшая ее запястье ладонь супруга не давала заблудиться в ней, отстать. Азарт, любопытство, громко ухающее по ребрам сердце: это неожиданное приключение порядком ее заинтриговало. Тем более, что здесь Икле никогда не была, ей не положено. Едва угадывались в полумраке над головой величественные громады кораблей: воздушный флот - гордость империи.
Дотянуться до небес?..
Уриен шагнул в сторону, приструнить особо языкастого стражника, королева между тем двинулась вперед, осматриваясь, считая корабли. Три, шесть, восемь… Не так уж рьяно охраняют главное оружие Витериона раз им почти удалось пробраться сюда незамеченными. С десяток несущих вахту стражников, - Икле оглянулась, - двое прохаживаются вдоль всего павильона. Споткнулась о прищуренный взгляд Уриена и замерла. Но нет, император всего-навсего питал слабость к ее телу.
Улыбка, дерзкая, нахальная, в ответ на касание подушечек пальцев к щеке.
И она будет абсолютной дурой, если не станет впредь использовать эту слабость в своих интересах.
Пустыня пахла вереском и жженым песком. Открытая палуба флагмана императорского флота, еще по старинке деревянного, распахивала настежь небо и плывущую под ногами столицу. Цвели огненными цветами внизу окна дворца, где близился к развязке бал, жил ночной жизнью Дэрис. Стоя рядом с мужем, облокотившись о широкий деревянный борт, молодая королева с трудом скрывала рвущиеся наружу эмоции. Император был пьян алкоголем, она – этим головокружительным  днем. И прочь, прочь, здравый смысл, - земля осталась далеко внизу, а вместе с ней и страхи.
Температура воздуха стремительно падала, и, весь день мучимая жарой, Икле наконец получила возможность дышать полной грудью. Для полного счастья не хватало разве что… Девушка бросила оценивающий взгляд на императора, о чем-то раздумывая, а затем, махнув рукой, запустила пальцы в прическу: шпильки разлетелись во все стороны. Когда за бортом корабля исчезла последняя сорок четвертая, Икле облегченно выдохнула и помотала головой. Прохладный ночной ветер бросил волосы в лицо, рассыпал по плечам. Как хорошо…     
-Весь день мечтала, - поймав на себе взгляд, усмехнулась она, убирая пряди со лба.
Девушка всерьез полагала, что они здесь одни, не считая рулевого, но появившиеся фрукты и вино говорили об обратном. Уриен распорядился или сами догадались? Как бы то ни было, быть королевой ей нравилось все больше и больше.                       
-Не первый, - эхом отозвалась Икле.
Стремительно удаляющаяся земля, огонь везде, насколько хватает глаз, мужские руки оттаскивают прочь от борта, а она лишь крепче смыкает пальцы.                        
–И, полагаю, с сегодняшнего дня – не последний? - девушка повернула голову в сторону супруга, выразительно вздергивая бровь.
Не вздумает ведь Уриен прятать супругу от своих поданных? Видит небо, она слишком долго просидела на цепи. Много ли внимания уделяли пленнице? Едва ли. В ее окружении не бывало лишних людей, лишней информации, лишних эмоций. С Икле были почтительны, и только. А сегодня? Эйфория. Сегодня девушка вращалась в высших аристократических кругах, сегодня взгляды были прикованы к ней, обсуждали ее, восхищались ею. И это свалившееся как снег на пустыню внимание пьянило, сбивало с толку, штопало рваные края воспаленного принцессиного самолюбия. И потому так обжигал взгляд аспидно-черных глаз того, что стал сегодня мужем. Никто еще не смотрел на нее так. Это пугало и подстегивало одновременно. И сейчас она желала понять, кто перед ней и какой жизни ей ждать после свадьбы. Да, Уриен был нахален, довольно бестактен, резок, падок на выпивку, но не был таким, каким рисовали его легенды. Таким, каким нарисовала себе Икле: он не был жестоким. По крайней мере, с ней. Была ли то маска? Она не знала. И потому предложила сбежать от гостей – чтобы увидеть императора не под прицелом внимания своих поданных. Его настоящего.
-Сыграем в игру, Ваше Величество? – Икле изловчилась сесть на широкий деревянный парапет, крепко держась за края, чтобы не ухнуть спиной в чернеющую бездну. Задумалась, - Я никогда не хотела быть тем, кто я есть, - короткий глоток, - Кто не согласен… – многозначительно протянула бокал. Быть может, целью было споить его до потери пульса.
Поблескивающие в темноте глаза.
-Ваша очередь.                                                                                                                     
Вино было сладким.

"я никогда" игра современная, но хотелось чего-то эдакого)

Уриен III
Чудесная ночь. Прохлада, накатываемая волнами, делала душу прозрачной, но остудить раскаленный докрасна нрав императора оказалось не под силу даже луне, возле которой плавала пара серебристых облаков.  Корабль плыл по чернеющему небу на восток, Дэрис, разлегшийся под килем, огнями блестел во тьме, словно трава в саду, на которую выпала ночная роса. Чудилось, будто звезды спустились в каждую росинку, и в саду образовалось небо. Земля и небо на одну ночь согласились поменяться местами, чтобы удивить впечатлительную душу человека, похожую на факел, в одночасье способную вознестись к райским высотам и снизойти в адские бездны. Уриен был согласен на падение, с условием, что Икле последует за ним. 
Корабль воспарил и Его Величество возродил в памяти войну, чувства, ею рожденные в его душе. Свобода пряталась в движениях ветра, в запахах цветов, распускавшихся только в лунном свете, в звуках, не игравших днем. Новоиспеченные супруги оказались в ином мире, в мире, где правит иллюзия и обман, которым если не поддаться, можно очень сильно пожалеть. Так Икле и поступила, о чем Уриен догадался, заметив, как ловким движением тонкой руки она избавила волосы от заколок и подставила мерцающее серебром лицо диску, кажущемуся хрустальным. Потоки воздуха скидывали с плеч тоньше шелковой нити локоны, роняли на белые до боли щеки, прикладывали к губам, которые, как на мгновение показалось Его Величеству, покрасили кармином.
Наверняка шаловливому ветру удалось унести с собой в далекие земли хотя бы волосок с ее головы. Мужчина почувствовал легкий укол ревности и, словно доказывая своему невидимому сопернику беспрецедентное право обладать Икле, всей целиком, повернулся к девушке всем телом и, приблизившись, дотронулся до ее волос, мягкость которых была приятна для грубой, жесткой кожи ладони, привыкшей к твердой рукояти меча.
То была магия под названием женщина. Уриен смотрел на Икле и не мог отвести глаз, во взгляде его ютилось немое восхищение, и во всеуслышание заявляла о себе гордость. Сегодня днем ему стала принадлежать уникальная, единственная в своем роде женщина. Теперь ей не убежать, случай с натертой мылом лестницей благополучно выпал из головы, Уриен располагал скудной информацией, касающейся уклада Икле в плену. Да и потом, когда она повзрослела и стояла рядом с ним перед алтарем, внемля голосу первосвященника, читавшего священное писание, он если думал, то мысли его вились вокруг будущего, сулимого им обоим, далеко шагающего впереди прошлого. Расправа, учиненная над королевской семьей Дифет, была пройденной главой, бесспорно важной, но он не имел намерение цитировать ее в только что сызнова начавшемся повествовании, разве что, чтобы указать супруге ее место, если та взбеленится.
- Тебе стоит только попросить. Никто не посмеет отказать королеве Витериона.
Про то, что этой самой королевой Икле так и не стала, Уриен запамятовал. Из глубин души, отразившись от условий, на которых строилась реальность, поднялось желание остановить время, неумолимо мчавшееся вперед. Где бы найти столько сил, чтобы заставить его замереть, с одной только целью продлить общение во власти алкогольного дурмана и окрыляющей вольности. Интуиция подсказывала Уриену, что подобного этому момента откровенностей может не произойти.
Только он собрался ею поцеловать, как она богемной птицей вспорхнула на парапет. В протянутой к нему руке она сжимала бокал, наполненным вином. Если бы не этот, ее последний жест, то он бы даже не заметил принесенные фрукты и выпивку. Чего и следовало ожидать от его подданных. Так держать -  молодцы! – Высказал бы довольный император, если бы его не опередила Икле с очередной своей глупостью, навеянной девичьей натурой, охотливой до всяких нелепых проказ и выходок.
"Избалованная девчонка".
- Принимаю вызов. – Сухо проговорил мужчина. Его не терзало любопытство узнать о ней больше, чем он знал. Ему было достаточно ее неотразимости. Но Уриену не нравились посиделки Икле на краю пропасти, поэтому пришлось вступить в игру, чтобы поскорее ее закончить.
- Лгунья. Ты говоришь как богач, отрицающий свое состояние, и упорно повторяющий, что он всегда был нищим и ему это нравится. Тогда, кем же ты хотела быть? Служанкой или подающей в таверне? – Уриен встал перед Икле таким образом, чтобы не приведи Лонн, если она вздумает себя убить, не дать ей это натворить. Пронзительный взгляд с женского лица опустился на бокал, сжимаемый нежными пальчиками, не знакомыми с тяжелым физическим трудом.
Голос императора прозвучал твердо и властно. Когда Икле сделала глоток, Уриен взял бокал и налил в него еще вина, чтобы края лизало.
- Я никогда не проигрывал. - При этих словах в образе Его Величества отчетливо проявилась гордость и тщеславие.
Через мгновение он добавил:
– Я никогда не испытывал страха перед мыслью, что я могу не стать тем, кем и для чего был рожден. От обычного воина меня отличает только высокородное происхождение. Право на жизнь - моя заслуга и ничья боле. Даже Великий Илгор Сталфиу, мой отец, дал мне меньше, чем армия и ее законы! «Император. Его Величество» - для меня это только слова. Человека определяют его поступки и то, как он управляется с мечом. Что умеешь, ты, дочь Гидеона тиль Дифет? Плясать да наряжаться. К слову, жизнь не требует от тебя больших заслуг и я тоже.
Может быть, он сказал лишнего, был груб, несправедлив, резок, но говорил правду. Резким движением он влил в себя полный бокал вина, которые оказалось настолько сладким, что его еще долго не покидало ощущение крупиц сахара, прилипших к языку.

Икле тиль Дифет
Безумие.
Она сидела на самом краю, сливаясь с ночью своим платьем цвета сирени. Черная бездна за спиной, черная бездна в глазах нависшего над ней императора. Смятение птицы, почувствовавшей свободу. Так хочется поддаться, поверить. Взгляду, в котором читается, мрак побери, восхищение? Поверить, что взята в жены не для того, чтобы родить и быть забытой. Глупо, правда? Но кто бы знал, как она устала ненавидеть.
Гийянка смотрела на мужчину снизу вверх, задумчиво и цепко. Было ли сложно связать себя с человеком, уничтожившим ее всё? Невыносимо. Однако у Икле появились все основания развенчать свой миф о чудовище. Да, из них никогда не получится полноценной семьи, уж она позаботится, но если супруги и впредь будут поддерживать этот шаткий мир в отношениях, - они поладят.
Рано расслабилась.
«Возвращение на землю» было грубым. Да уж, переоценила она бедного нетрезвого, далекого от дворцовых развлечений императора. Мало того, что правил игры не понял, еще и переврал все, что можно. Вот только оскорблять себя она не позволит. Миндалевидные глаза сузились.
-Мне кажется, я не давала повода так со мной разговаривать.
Его общество резко перестало быть приятным. Сбросив с борта руку нависшего над ней супруга, Икле спрыгнула обратно на палубу. На секунду потерявший опору, изрядно выпивший мужчина по инерции завалился вперед...
Быстро замелькавшие перед глазами картинки: вот она, бравая гийская принцесса, сталкивает императора, да хранит песок его прах, за борт. Пара прицеленных ударов бутыли по затылку и застигнутый врасплох рулевой растекается по полу вином и кровью, а она, свободная и сильная, сажает имперский корабль на изощренной трещинами площади Моу-ту, и ревет толпа, приветствующая возвращение своей принцессы. Своей Дифет.
Устоял, скотина. Ишь как желваки заходили, неужто высоты испугался? И вот как с ним разговаривать нормально, если ее трясет и знобит, то ли от страха, то ли от... В общем, тяжело ей рядом с ним.
-Вы не умеете пить, император, - Икле повела плечом, - И играть по правилам не умеете. Я не отрицаю свое происхождение и всегда гордилась тем, кем родилась. Не смотря на то, что моя судьба была бы куда счастливее, родись я в семье, скажем, торговца, - девушка облокотилась о края борта, положила на него локти, - и мне любопытно, желали ли Вы когда-нибудь жизни обычного человека, не королевских кровей. Так понятнее? К чему все усложнять?
Подхватывать эстафету Икле не стала, интерес к игре, да и к императору пропал – Уриен был сейчас явно не в состоянии адекватно реагировать на вопросы. А у нее ни малейшего желания терпеть его колкости.
-И хотя мне приятно слышать, что я соответствую Вашим требованиям…                     
Рожать, плясать и наряжаться. Можно подумать от женщины здесь ждут чего-то иного.     
Вот только озвучивать эти мысли не стала – императора без того заносило на поворотах.
-…я не хочу, чтобы Вы забывали, кого взяли в жены, - королева нахмурилась, - я не служанка, и не подающая в таверне.
Ночь теряла свои краски, свою прелесть. Стремительно терял свое лицо и император.
Разочарование, смешная грусть. Видит небо, она хотела просто поговорить. По человечески. Понять, за кого вышла замуж. А этому все по барабану, знай себе на декольте пялится.
-Так сложно было побыть еще немного нормальным?
Она вернула взгляд вдаль.                                                                                                                     
-Ты все испортил.

Уриен III
Все-таки переборщил. Глупо было думать, что она пропустит мимо ушей фразы, сказанные скорее невпопад, нежели обдуманно. Нет, разумеется, Уриен подумал, прежде чем говорить, однако вовсе не о последствиях, но о том, как побалует свое тщеславие выражением лица уязвленной супруги. Уличить женщину во лжи дорогого стоит.
Женщины такие хитрые создания, невозможно предугадать какой станет она в следующий момент, позволит ли коснуться себя или отобьет протянутую руку, или чего лучше скинет за борт. До Уриена только потом дошло, что он напрасно оскорбил Икле. Стоило попросить прощения, объясниться, покуда конфликт не развился, но было уже слишком поздно. Неуловимым движением она скинула его руку с парапета. Этого хватило, чтобы нарушить хрупкое равновесие подвыпившего Императора. Его тяжелое тело опасно наклонилось к борту, его голова уже торчит над пропастью, черные глаза не могут различить землю, которую заслоняет дымчатое, серебристо-сизое облако. Сердце больно ударяется о ребра, словно пытаясь пробудить дремлющий инстинкт самосохранения, из легких уходит весь воздух. И время останавливается. Неизвестно, что произошло, какая сила ударила Уриена в голову, чтобы он успел вцепиться пальцами обеих рук в деревянные перила – ему чудом удалось спастись.
Джентльмен удачи.
Издав неопределенный гортанный звук, Уриен отскочил от борта. Грудь его динамично опускалась и поднималась, глаза были круглые, взгляд лихой, руки его тряслись, а губы до того плотно смыкались, что посинели. Смерти в лицо он заглядывал, приходилось как-то, но никогда еще оно не было таким уродливым. Страх сковал душу Уриена, он боялся, но боялся не смерти как таковой, а такой вот глупой, не на поле брани, не в бою, гибели. Это самое плохое, что может случиться с настоящим воином.
Стоя спиной, он не видел Икле, не слышал ее речей, сказанных скучающим тоном. Ладонью Уриен трогал «мускулы» кирасы, ощупывал левую сторону груди. Стучит, бьется родное сердце. Жив, уцелел. Император облегченно вздохнул, настороженно провожая уходящее волнение из своего тела. Вот что значит инстинкт, даже морю выпитого вина не затопить выпестованные рефлексы, не одурачить накопленный опыт.
Напряжение потихоньку оседало, подобно сахару на дно стакана. Самое время заняться виновницей. Икле замолчала, судя по-всему ей больше нечего было сказать либо просто не хотела, тогда тишину нарушил Уриен, который повернувшись к девушке, задумчиво всматривающейся в ночь, мгновенно оказался перед ней.
- Шельма! – Проорал он, хватая и больно сжимая пальцами ее подбородок. – Чтобы какая-то глупая девка указывала мне, что делать! Немыслимо!
Левая, когда-то проткнутая королем Гийи ладонь мужчины стиснула девичье плечо, он поволок ее. Куда? Назад, подальше от борта, хватит на сегодня любоваться ночной природой. Вскоре Уриен прижал ее спиной к судовой надстройке на верхнем ярусе (наверняка к рубке).
- Тебе не следовало затевать эту глупую игру. Ты такая же, как твой отец, тот тоже выделывался во время поединка. Он умолял пощадить его, пощадить его детей и жену, стоял на коленях предо мной. Жалкий трус.
Император был в бешенстве, казалось, он ничего не слышит и не видит. Рука, что держала Икле за подбородок, перебралась на тонкую шею.
- Мелкая дрянь. Это ты все испортила, ты и только ты! Видит Лонн, я не хотел, чтобы все так вышло.
Сильные пальцы сжались вокруг ее шее в замок. Тень разочарования отразилась на его лице. Ему почти удалось ее полюбить. Но, видимо, не суждено.

Икле тиль Дифет
Если он хотел окончательно настроить ее против себя – ему удалось.
-Отпусти меня! – злое шипение более походило на лепет. Она боялась его, - Мне больно!
Спотыкаясь, путаясь в полах платья, Икле едва поспевала за тащащим ее куда-то наверх мужчиной. А вот это он зря, по больному. Синие глаза даже посветлели от ярости.
-Не смей!
Пальцы сомкнулись на ее шее, придушив дальнейший поток слов, вырвав всхлип, в котором смешались боль и испуг.
–Тварь…!
Император держал крепко, но девушка так неистово билась в его руках, что грозила переломать себе конечности. В лицо, в глаза, в нос - она била до куда могла дотянуться. Ногтями, пальцами, коленями, каблуками по ступням. Его бровь, рассеченная ее перстнем, налитые кровью глаза.
Даже самое безобидное животное, загнанное в угол, свирепеет и может покалечить: Икле жаждала сейчас лишь одного – расплаты. Красивые черты лица исказились нечеловеческим оскалом.
Уриен не ведал, что творил. Он и не предполагал, как сильно сказалась на новоиспеченной супруге резня, устроенная в тот день. Не знал, какие истерики устраивала она по ночам, бредя в кошмарах. Не представлял, насколько больно делал сейчас, втаптывая в грязь ее близких, только чтобы уязвить. Низко.
Ненавижу.
Силы таяли вместе с кислородом. Он не посмеет убить ее, она прекрасно знала: слишком дорого обойдется ее смерть. Но секунда тянулась за секундой, а Уриен все не спешил разжимать пальцы. В голове помутилось, и руки бессильно упали вдоль тела. Остались только глаза в глаза и сомкнутые на ее шее руки.
Быстрые шаги, неожиданно громкие в наступившей тишине: на шум и крики сбежались два сопровождающих полет стражника и замерли. Та еще семейная сцена.
-Ваше Величество? - тот, что стоял ближе, сделал шаг вперед, вмешиваться впрочем не отваживаясь.
-Ну давай, - на выдохе.
Злая издевка в потянутых поволокой глазах.
«Я никогда не проигрывал». Уриен заблуждался. Он проиграет ей прямо сейчас. Потому что убить уже никогда не сможет.

Уриен III
Никогда ей не понять его натуру, не понять все тех стремлений, которые движут им, не понять смысла принесенным на алтарь победы жертв, не понять…
Икле сопротивлялась, пытаясь защититься от причиняемой боли, избавиться от неприятных ощущений, она хотела вырваться и вновь стать вольной птицей. Хоть на мгновение. Но Уриен не позволял ей, сильнее сжимая пальцами тонкую шею. Такую очаровательную, изящную, восхитительно-красивую. По его вине останутся цветные следы на этой нежной, имеющей ровный, белый цвет коже. Ну и пусть. Ему плевать, что о нем думает эта деваха, какое чувство питает. Велика разница между любовью и ненавистью, если всего один шаг разделяет их. Кто установил, где заканчивается одно и начинается другое чувство? Если некому ответить, то Уриен сам установит для себя эти рамки. В конце концов, он  - император!
- Молчать! – Рявкнул Его Величество на появившихся за его спиной двоих старожилов.
Нашли на кого свой рот разевать, пустозвоны. Захочет – задушит. И никакому «не надо» его не отговорить от этой не слишком благородной затеи. Где, черт возьми, носило этих идиотов, куда они смотрели, когда эта маленькая дрянь чуть не вытолкнула его за борт. Но стоило ей взвизгнуть, подобно поросенку, так они тут как тут, по стойке смирно, натянули тревогу на свои рожи. Поганые сволочи, коршуны. Слетелись на запах жареного и чтобы выглядеть не слишком нагло, притворствуют. Выжидают.
- Пошли прочь!
Бравые молодцы нервно переглянулись и непонимающе воззрились на своего покровителя. Глупцы.
- Ваше Величество, оста…
Зря, не следовало заводить эту «песню». Уриен не дал договорить, резко подняв раскрытую правую ладонь. Жест, требующий внимания. Все еще держа Икле за шею, но уже не так сильно, но достаточно, чтобы она не смогла вырваться, он обернулся.
- Как твое имя, солдат.
- Т...Тэйд, Ваше Величество. – Сглатывая, с запинкой произносит молодой имперец, замечая, как медленно от него в сторону отходит его товарищ.
- Тэйд, кому ты служишь?
- Вам, Ваше Величество. – Голос солдата ощутимо подрагивал. Боится. И правильно делает, что боится. Уриен научит его следить за своим паршивым языком. Раз и навсегда.
- Неверный ответ. Как только мы сядем, ты можешь считать себя обычным мещанином.
- Но, Ваше Ве…
- Скажи спасибо, что я не приказал выбросить тебя за борт! А теперь пошли прочь. Оба!
Уриена обуревала злость. Когда он говорил, мелкие капельки слюны выпрыгивали изо рта и соскальзывали с его губ. Лицо у него красное, на висках отчетливо видны созревшие жилы, готовые вот-вот взорваться и выплеснуть наружу кровь, высочайшего сорта.
Тэйд же становился белее простыни, он весь напрягся, на мгновение зажмурился, но, когда в следующее мгновение распахнул глаза, то лицо его выражало спокойствие и решимость. Он и его товарищ, вытянувшись струной, ударили себя в левую грудь правым кулаком. На секунду взгляд солдатских глаз, удивительно голубого цвета, задержался на лице прекрасной девушки. В них читалось желание помочь и просьба о прощение, что не в силах это сделать.
- Вы должны служить Империи, Витериону, не мне. – Грянул голос Уриена. Солдаты покинули палубу. Император и его супруга снова остались наедине.
- А ты, ты… - Он приблизился к ее губам. - Ты должна родить мне наследника.
Отпустив шею, он снова стиснул ее подбородок, чтобы Икле приоткрыла рот.
- Укусишь – будешь лежать разбитой на земле, так ненавидимой тобой страны.
После, он поцеловал ее. Поцелуй получился долгим, с головокружением. Свою левую руку он опустил на ее бедро, пальцы начали собирать складки платья.

Икле тиль Дифет
Бал окончен, маски сожжены
Кровь по венам режет осколками
Крылья сняты, а перья сложены
Шкуры вспороты, вскрыты иголками. (с)

В глазах темнело уже второй раз за день. Он понимает, что если сейчас, вот в эту самую секунду, не ослабит хватку, то почти наверняка останется вдовцом? Ни черта не понимает. Дыхания едва хватало на жизнь, не то, что на сознание; а Уриен вместо того, чтобы дать ей прийти в себя, заткнул рот поцелуем.               
Щетина, царапающая ее кожу, вкус алкоголя на языке. В голове шумело.
Он всерьез полагал, что после всего сказанного, она проглотит обиду и податливой овечкой поскачет исполнять наказанное? Да она напугана почти до истерики!
С этими мыслями Икле пустила в ход клыки, оставляя супругу нежное напоминание в виде прокушенной губы и прицеленного удара коленом.
Спасибо за подсказку. Надеюсь, было больно. Я старалась.
-А морду...тебе…вареньем…не намазать? – далеко не ласково огрызнулась любящая супруга, тыльной стороной ладони стирая с губ чужую кровь.
Правы были гувернантки, твердя, что с таким нравом настоящей леди ей не быть.
Обретенное дыхание рвалось из груди надрывным хрипом и свистом. Горло саднило, а Икле несло.
-Так не терпится, рожай сам! Лонн в помощь.
Черные глаза прошили насквозь, и девушка инстинктивно отпрянула на безопасное расстояние. Шагов эдак на дюжину.
Она заигралась. Она машет красной тряпкой у лица разъяренного животного, но остановиться уже не может. Как бы больно он не бил, она ударит больнее. И уж постарается отравить ему жизнь. Отбить аппетит и малейшее желание иметь с ней что-то общее. Продемонстрировать, насколько сладкие семейные будни у императора впереди.
-Мы с тобой оба знаем, к чему приведет моя гибель, - медленно, но верно, не теряя зрительного контакта, гийянка спиной прокладывала себе путь к лестнице, - мы также знаем, что ставить на карту свои планы, зайдя так далеко, ты не рискнешь. Ты и пальцем меня не тронешь: пока желаемое не получено, Королева будет жить. Можно начинать бояться?
Неприкосновенна.
Пальцы сомкнулись на холодном дереве перил.
-Я хочу на землю, - она вскинулась,- Сейчас.
До небес дотянулись.

Уриен III
Боль, сконцентрировавшаяся  между ног, была невыносима, Уриен рефлекторно сгорбился, вымученно шагнув вперед, со всей дури врезал кулаком по дереву. От кончиков пальцев до локтя пробежала крупная, пронзительная дрожь.
"Тварь…"
Уриена всего трясло от злости, на виске пульсировала жилка. Прислонившись локтями к стене напротив себя, он еще раз ее ударил. Рука пылала, с кулака капала кровь, но Его Величеству было все равно. Пылающим суровым взором он смотрел в сторону Икле. Он ненавидел ее.
С какой стати ему терпеть ее выходки. Важность жизни гийской принцессы слишком уж преувеличена. Разумеется, ничего хорошего, если она вдруг умрет, не последует, но и катастрофического тоже. Народ Гийи пошумит, возможно даже предпримет попытку освобождения из-под гнета империи путем объявления войны, которая закончится в тот же день, когда начнется. Конечно же - победой Витериона. Что дальше? Ничего! Гийя обречена на долгие годы порабощения, Икле всего лишь символ надежды, которой, по сути, никогда не существовало. Ее жизнь на весах весит чуть больше жизни какой-нибудь рабыни. Что касается наследника – это дело поправимое, благо, в Витерионе полно красивых, благородных девиц, чья кровь в некоторых случаях чище крови Икле. С них не станется столько проблем.
Смерть ее будет оправданной.
Уриен сорвался с места и взбежал на лестницу, по которой медленно отступала Икле. Торопясь схватить девчонку, он оступился и упал, больно ударившись коленом. Тем не менее, он успел зацепиться пальцами за подол ее платья, за который не преминул дернуть на себя.

Икле тиль Дифет
И она еще верила, что с этим человеком у них может что-то получиться. Кровопролитие, не иначе.
Королева преодолела уже четверть лестницы, когда мужчина метнулся в ее сторону. Развернуться, значит потерять драгоценные секунды – она спиной взлетела еще на пару ступеней вверх, когда Уриен, а точнее его руки, настигли ее подол.
Всегда знала, что он юбочник.
Перила заскользили под ладонями. Икле коротко вскрикнула и, не удержавшись, полетела вниз. Последние ступени они преодолели уже вместе, благо падать долго не пришлось.
Привкус крови во рту, распоротый о кирасу подбородок. С ума сойти, она чудом избежала свернутой шеи, а думать сейчас может только о том чтобы, не приведи Ленне, шрам не остался. Мстительное удовольствие доставляло лишь одно – императору, на которого она так грациозно приземлилась, явно досталось сильнее.
Морщась от боли в боку, неужели что-то сломала?- Икле поднялась на локтях, чтобы убраться с насиженного…тела. Не тут-то было. Мужские руки швырнули ее обратно на пол.

Уриен III
Упали вместе. Хорошо так скатились, Уриен успел почувствовать телом каждую ступеньку и сосчитать, заодно, их количество, прежде чем рухнуть на пол спиной и стукнуться затылком. В глазах даже помутилось. Однако это не погасило пламени, которое разгорелось пуще прежнего, как только император понял, что супруга его, со всеми удобствами расположившаяся на его груди, собирается сбежать. В очередной раз - ну не дура ли? Скорее бы поняла, что отступать некуда. Целее бы была.
Он схватил ее за плечо и силой заставил лечь рядом с собой. Икле даже издала звук, похожий на приглушенный хрип. Видать силу не рассчитал или...
Быстрым движением руки он избавился от хламиса, который сполз по сильной мужской спине и нашел покой в ногах. Сжимая и прижимая к полу ее левое запястье, Уриен впился в ее губы требовательным поцелуем. Дыхание Икле – горячее солнца в знойной пустыни. Она брыкается, дергает ногами, пытаясь нанести удар, молотит его по спине кулаками, но Уриен не реагирует: он орошает поцелуями ее лицо, терзает ее губы, шею. Словно голодный зверь, накинувшийся на невинную дичь.
- Девочка моя. – Шепчет Уриен и лицо его принимает такое трогательное выражение, что кажется будто он сейчас расплачется. Она лупит его, а он бережно вытирает кровь на ее подбородке и отвечает на ее пронзительный крик ласковой улыбкой. Расплата на Гийю, месть, убийство – да какая разница, для Уриена не существовало никого кроме него и ее, он не обратил внимание на топот на лестнице, не посмотрел в сторону удивленного лица капитана, заставшего императорскую семью за святым делом. Ну а как же, не может же он оставить девушку на растерзание льву. Однако никаких попыток помешать тоже не предпринял, спешно удалившись.
В спину ему врезался, доносившийся из вороха одежд крик (не такой сильный как прежде) женщины, успокаиваемой проникновенным, тихим голосом своего августейшего супруга.
Но куда уж там – проигрывать никто не любит, особенно те, кто рожден, чтобы побеждать.

HAPPY END